Барон Жан де Пуанти (baron Jean de Pointis)
(1635–1707), Франция
Этого французского аристократа, несмотря на его титулы и звания, нельзя не причислить к пиратам! Он с самого начала противостояния Франции – с одной стороны, и Англии с Голландией – с другой, активно пиратствовал на своих кораблях в Карибском море. Будучи блестящим стратегом, барон прекрасно понимал, что французский флот практически не имеет шансов в открытом сражении с английскими эскадрами. Но это, тем не менее, открывало прекрасные возможности для стремительных пиратских рейдов, целью которых были стратегически важные для англичан регионы.
Венцом карьеры де Пуанти стала, конечно же, осада Картахены – знаменитого портового города на побережье Колумбии. Этот демарш был предпринят королем Франции Луи XIV в ответ на пиратские эскапады легендарного сэра Фрэнсиса Дрейка. Урон, причиненный английским пиратом, оказался столь значителен, что французы теперь жаждали реального отмщения. И в этом плане захват богатейшей Картахены был в некотором роде призван восстановить баланс.
Идея организовать экспедицию с целью захвата Картахены принадлежала самому де Пуанти, который легко убедил короля в несомненной успешности этого предприятия. Де Пуанти был назначен адмиралом французской эскадры. Под его началом, помимо исходных десяти кораблей, включая три королевских фрегата, чуть погодя оказались еще и семь кораблей, принадлежавших буканьерам. Характерно, что они большей частью были захвачены у англичан. Поскольку, примкнув к де Пуанти, буканьеры (всего их, кстати, собралось около шестисот пятидесяти душ!) вознамерились не прекращать своей активности, к моменту прибытия в гавань Картахены число кораблей эскадры уже доходило до тридцати! Общая же численность экипажа составила шесть с половиной тысяч человек. Противостоять подобной силе было практически нереально.
Ф. Архенгольц сообщает, что, как только со стен города завидели приближавшиеся корабли и поняли, что это пираты, внутри поднялось смятение. Впрочем, способность трезво рассуждать утратили далеко не все: «…тотчас по появлении французской эскадры все богатые женщины уехали со своими драгоценностями. Вместе с ними отправили на 40 миль внутрь земли 120 мулов, нагруженных деньгами».
Официально осада Картахены началась 13 апреля 1689 года.
Именно Жан де Пуанти дал приказ начать массированный пушечный обстрел города. Защитники Картахены, объятые ужасом, сопротивлялись из последних сил, но 6 мая были вынуждены сложить оружие. Город стал принадлежать французам на следующие 8 лет. Начался полный беспредел: «Победители предавались ужаснейшим излишествам, и, хотя большую часть их составляли королевские солдаты, руководимые королевскими же офицерами, однако они ни в чем не уступали флибустьерам. Капитуляция была нарушена, церкви осквернены, священные сосуды похищены, монахи преданы пытке, девиц раздевали донага и растлевали, причем множество больных в госпиталях под предлогом прекратить их страдания предали голодной смерти.
Сначала французы имели намерение основаться здесь и производить весьма выгодную торговлю, но вдруг между ними открылась убийственная эпидемия, которая похитила столько солдат и моряков, что скоро начали опасаться недостатка в матросах для обратного пути. Это бедствие принудило Пуанти к поспешнейшему отъезду, который состоялся месяц спустя после взятия города, но перед отъездом взорвали форты, разрушили все торговые и фабричные заведения и потопили суда».
В награду за активную поддержку де Пуанти перед началом осады посулил буканьерам изрядную долю трофеев. Однако адмирал‑аристократ отнюдь не был склонен держать данное им слово. Собрав в городе ценностей и наличных на 20000 000 ливров, он стремительно двинулся обратно во Францию, даже не подумав поделиться с буканьерами. Ф. Архенгольц приводит цифры добычи еще большие: «…в городе нашли еще много благородных металлов в слитках и в монете, драгоценные камни и легко переносимые товары, добыча необъятная, оцененная в 40 000 000 ливров, не считая похищенного главнейшими французскими офицерами, из которых каждый, кроме законной части добычи, приобрел еще 200 000 пиастров вышесказанным образом. К добыче не причислили, между прочим, множество предметов, как то: несколько сот пушек, из которых восемьдесят шесть лучших перевезли на корабли». Отсюда разочарование, которое должен был родить в сердцах буканьеров поступок де Пуанти, неминуемо становилось еще более горьким.
Характерно, что решение де Пуанти не было спонтанным, а явно имело под собой хорошо продуманный план. Это подтверждает и Ф. Архенгольц: «Пуанти сам подал пример к подлому поступку с этими хорошо пригодившимися людьми. Под предлогом, будто на выручку города идет подкрепление, он удалил их, чтобы удобнее распорядиться добычей, и, когда они возвратились, не видав никакого неприятеля, французы начали жаловаться, что нашли дома пустыми, и даже не пускали флибустьеров в город. Тут‑то у них открылись глаза. Они хотели напасть на королевское войско и силой проникнуть в город, но Пуанти предупредил эту сцену, приказав немедленно впустить их, а чтобы еще больше успокоить флибустьеров, назначил любимого ими начальника, губернатора Сан‑Доминго Дюкасса, комендантом Картахены. В этом качестве Дюкасс стал требовать отчета в награбленных деньгах, но это не входило в расчеты Пуанти. Следствием отказа был спор, причем Дюкасс отказался от места коменданта и потребовал немедленно отпустить с ним всех флибустьеров, поселенцев и негров с Сан‑Доминго, объявляя, что в противном случае Пуанти ответит за весь ущерб, могущий произойти для колонии от дальнейшего задержания ее защитников. Испуганный этой угрозой и притом радуясь, что отделается от тягостных ему людей, Пуанти согласился на отъезд их, причем желал оставить при себе только четвертую часть флибустьеров и некоторое число негров, надеясь легче справиться с ними.
Дюкасс с горестью видел, что число подчиненных его уменьшается с каждым днем. Они умирали не только от болезней, но и от совершенного недостатка в помощи больным и раненым и даже от голода. Здоровые питались кониной, собачьим и кошачьим мясом. Однако, несмотря на все эти бедствия, Дюкасс и флибустьеры показывали большое спокойствие, потому что добыча не была еще разделена. Наконец ее уложили в ящики и хотели перевезти на корабли. Тогда поднялся громкий ропот между пиратами, которые решились, по‑видимому, силой воспротивиться этому. Только убеждения Дюкасса заставили их согласиться на перевозку, но зато они отказались решительно участвовать до раздела добычи в срытии крепости. Пуанти продолжал лицемерить, пока все не было перевезено на корабли, и тогда добычу разделили по его приказанию, причем флибустьерам досталась такая же часть, как и простым матросам. Вместо нескольких миллионов, следовавших им по уговору, они получили только 40 000 пиастров. Этот обман, соединенный с ненасытной жаждою к золоту, привел флибустьеров в бешенство, они вспомнили свою прежнюю славу, прежнюю независимость, с презрением отвергли предлагаемую часть добычи и решились напасть на отдельно плававший корабль главного начальника Пуанти. Все просьбы и убеждения Дюкасса были на этот раз тщетны, и предприятие верно исполнилось бы удачно, если бы один из флибустьеров не воскликнул: „Что за охота, братцы, связываться с этой собакой, ведь он не увозит ничего нашего. Наша часть осталась в Картахене, и там надо взять ее!“
Предложение это было принято с восторгом. Всеобщая досада уступила место величайшему веселью, все корабли флибустьеров немедленно поворотили назад, и пираты, презирая чуму и голод, от которых едва‑едва избавились, поплыли к Картахене».
Приведенный в отчаяние этим намерением Дюкасс, находившийся на королевском фрегате, обратился к Пуанти, прося его принять немедленно нужные меры к отвращению пиратов от их намерения. Но Пуанти заболел в этот самый день и передал начальство генералу де Леви, который отвечал, что не побежит за разбойниками, которых надо повесить всех без исключения. Итак, Дюкассу оставалось только прибегнуть к последнему средству: сделать флибустьерам письменное увещание и приказать отказаться от их намерения. В приказе этом, между прочим, говорил он, что «они оскорбляют величайшего в свете государя, который не виноват в бесчестном поступке одного из своих офицеров, что он сам представит жалобу их королю и им будет оказано полное удовлетворение, но что они должны оставить мысль свою возвратиться в Картахену. Если же, несмотря на все это, будут непослушны, то возведут его, невинного, любящего их начальника, на эшафот. Но флибустьеры были слишком взбешены, чтобы склониться на его убеждения, и потому продолжали плыть к Картахене, где появление их произвело величайший ужас между несчастными жителями, которые не успели еще опомниться. Страх наполнил сердца их при мысли, что флибустьеры теперь одни и ничто уже не может обуздать их. Нечего было и думать о сопротивлении, и потому флибустьеры вступили в город без всякого препятствия, заперли всех мужчин в соборную церковь и отправили к ним депутатов, которые говорили следующее: „Мы очень хорошо знаем, что вы считаете нас людьми без веры и чести, существами более сходными с дьяволами, нежели с людьми. Это доказывали вы многими оскорбительными примерами во время нашего пребывания у вас. Теперь явились мы с оружием в руках и имеем полную власть отомстить вам, если захотим, – вы же не можете не ждать жесточайшей мести. Однако же мы намерены вывести вас из заблуждения и доказать, что гнусные качества, которые вы нам приписываете, принадлежат не нам, а единственно тому генералу, под начальством которого мы сражались с вами. Этот вероломный обманул нас, хотя только нашей храбрости обязан взятием вашего города, он, однако, отказался разделить с нами плоды этого завоевания. Это принудило нас посетить вас вторично. Жалеем вас, да делать нечего. Впрочем, мы льстим себя надеждой, что вы будете довольны нашей умеренностью и правдивостью. Обещаем вам оставить город ваш без малейшего насилия или беспорядка, как скоро заплатите нам пять миллионов. Больше не хотим требовать. Если же вы не примете такого умеренного требования – то ожидайте всевозможного несчастья, которое в таком случае должны приписать единственно себе и генералу Пуанти, которого имя дозволяем покрыть всевозможными позорными названиями и проклятиями“. Жители Картахены знали очень хорошо, что с такими людьми оставался один ответ: немедленно уплатить требуемую сумму. Для этого один монах взошел тут же на амвон и заклинал своих слушателей отдавать в такой крайности все оставшиеся у них драгоценности. Но люди скорее отказываются от надежды спасти жизнь свою, чем от своих сокровищ. Это оказалось и здесь, когда после окончания увещания приступили к сбору: он далеко не достигал требуемой суммы. Его вручили флибустьерам, причем уверяли их, что это все, что осталось им после первого грабежа. Но флибустьеры и слушать не хотели этого, верные своей угрозе, они приступили к новому грабежу, обыскивали самые потаенные углы, даже могилы не были изъяты от их алчности, но нашли очень мало. Пытали значительнейших жителей, чтобы узнать, где скрыты их сокровища, но и это ужасное средство не имело успеха. Флибустьеры не хотели так же уехать без добычи и потому употребили следующую хитрость. Они привели в собор двух знатнейших жителей и грозили им смертью, так как те не открывали ничего, их увели при общих воплях испанцев на место казни и там заперли в скрытном месте. Между тем послышался залп из ружей, и флибустьеры объявили, что две первые жертвы упорства пали. Потом стали подводить других значительнейших жителей, угрожая им той же участью. Эта мера пиратов была сообщена всем пленникам и имела желаемый успех. В тот же самый день собрали с лишком миллион испанских талеров. Теперь сами флибустьеры, убедившись, что это последнее, отказались от всех дальнейших притеснений, пробыли еще три дня в городе, потом сели на суда, взяв с собой сто двадцать невольниц‑негритянок, и уехали со своей добычей, из которой на каждого пирата приходилось золотом и драгоценностями с лишком по три тысячи пиастров.
Жители Картахены до отъезда флибустьеров были еще свидетелями акта правосудия пиратов. Двое из них преступили приказание не делать никаких бесчинств и изнасиловали несколько девушек. Родственники последних осмелились пожаловаться, основываясь на формальном обещании флибустьеров удержаться от всяких неприязненных поступков. Жалоба была принята, преступников схватили, привели на военный суд, наскоро образовавшийся из пиратов, который присудил их быть расстрелянными, что, несмотря на ходатайство самих обиженных, было немедленно исполнено на глазах всех жителей».
После того как пираты поняли, что с города больше ничего достойного взять не удастся, они решили погрузить добычу и выйти в море, опасаясь, что могут подойти королевские суда, с которыми им будет сложно совладать. Опасались они не зря, адмирал Невелл и часть его эскадры были уже на подходе (лучшие свои суда английский стратег бросил вдогонку де Пуанти, даже не подозревая, на что он их обрекает). Согласно Ф. Архенгольцу: «…флот флибустьеров состоял из девяти судов, едва выйдя из Картахены он наткнулся на английскую военную эскадру. В этой крайности каждый помышлял только о своем спасении, не думая о других. Самые большие два корабля, на которых находилось более миллиона пиастров, были взяты англичанами после упорного сопротивления. Один загорелся и был выброшен на берег Сан‑Доминго, но люди и деньги спасены, четвертый был выброшен на берег только что разграбленной Картахены, весь экипаж попался в руки испанцев, которые, однако, пощадили жизнь флибустьеров и употребили их только на починку попорченных укреплений. Остальные пять кораблей благополучно достигли Сан‑Доминго».
А де Пуанти, циничный адмирал‑пират, направляясь к родным французским берегам, счастливо избег встречи с мощной эскадрой английского адмирала Невелла, собиравшегося разом с ним покончить и вернуть все ценности. Опытнейший Невелл, тотчас же обнаружив свою оплошность, часть кораблей направил к Картахене, а сам преследовал эскадру де Пуанти на протяжении трех дней, сумев в итоге захватить лишь один корабль. Но, как говорится, уж если не везет, так не везет! Корабль оказался передвижным госпиталем, перевозившим заболевших желтой лихорадкой французских моряков. Жуткая зараза немедленно распространилась среди экипажей английских и голландских судов флотилии Нэвелла. Итог эпидемии был ужасен: у англичан умерли 1300 матросов, 6 капитанов и сам адмирал Невелл! А голландцы практически полностью погибли, кроме одного‑единственного капитана.
Надо заметить, что на кораблях эскадры де Пуанти жертвами желтой лихорадки оказалось несколько сотен человек, но сам он был жив‑живехонек! Адмирал триумфально возвратился в Париж и весьма щедро поделился с королем конфискованными в Картахене трофеями. В связи с этим Ф. Архенгольц сообщает любопытные подробности: «Французское правительство сильно вознегодовало за случившееся в Картахене, однако в отношении к разделу добычи объявило себя на стороне флибустьеров и колонистов и приказало выдать им 1 400 000 ливров, что, однако, никогда не было исполнено.
Людовик XIV находился тогда в суеверном периоде своей жизни, когда совесть мучила его не за кровавые войны, возбужденные его честолюбием, не за казни и заключение невинных, а за мелкие упущения в исполнении правил веры. Поэтому он с ужасом взирал на церковную утварь, привезенную французами из Картахены, тем более что это святотатство совершили его подданные. Он повелел отделить от добычи всю церковную утварь, снарядить нарочно корабль и отвезти ее назад в Картахену».
Что же касается де Пуанти, то оставшегося от 20 000 000 (или даже 40 000 000!) ливров ему с лихвой хватило на то, чтобы сделаться одним из богатейших французов того времени!